в клетке под названием "свобода"
Небо кажется смертью, когда на улице плавится асфальт и от дыма его возникает что-то похожее на миражи.
Дурманят запахи цветов - не тех, что у земли, а тех, что выше: каштана и сирени особенно.
Хочется волосы - коротко-коротко...
Севшая на низкую лиственницу ворона, казалось, сейчас заговорит: ей не хватало только куска сыра.
Мысли тоже от жары разомлели и не заканчиваются:
ни дать ни взять ириски...

Дурманят запахи цветов - не тех, что у земли, а тех, что выше: каштана и сирени особенно.
Хочется волосы - коротко-коротко...
Севшая на низкую лиственницу ворона, казалось, сейчас заговорит: ей не хватало только куска сыра.
Мысли тоже от жары разомлели и не заканчиваются:
ни дать ни взять ириски...

Uriah Heep приезжал к нам и зело ругался на экологию. А вот Борис Гребенщиков нашёл здесь себе жену и песТню даже написал - "Человек из [нашего грязного города]". Мои друзья очень её любят пьяными петь. А мне больше "Чайф" по душе.
Чайф - эт хаффо...
В открытом море вода совсем синяя, как лепестки самых красивых васильков, и прозрачная, как чистое стекло, - но зато и глубоко там! Ни один якорь не достанет до дна; на дно моря пришлось бы поставить одну на другую много-много колоколен, только тогда бы они могли высунуться из воды На самом дне живут русалки.
Не подумайте, что там, на дне, один голый белый песок; нет, там растут невиданные деревья и цветы с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, как живые, при малейшем движении воды. Между ветвями шныряют рыбы большие и маленькие - точь-в-точь как у нас птицы. В самом глубоком месте стоит коралловый дворец морского царя с высокими стрельчатыми окнами из чистейшего янтаря и с крышей из раковин, которые то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив, это очень красиво: ведь в каждой раковине лежит по жемчужине такой красоты, что любая из них украсила бы корону любой королевы...